Приложение 3. Справка об объекте № SCP-1121.
> Класс объекта: Безопасный
>
> Особые условия содержания: SCP-1121 содержится в изолированной сейфовой ячейке хранилища особо ценных предметов Зоны 7. Код сейфа меняется ежедневно и известен только администратору Зоны. При необходимости проведения эмпирических исследований, которые предварительно должны быть одобрены исследователями, курирующими объект, административной службой и комитетом по этике, код предоставляется сотруднику, желающему провести эксперимент. Поскольку объект сам по себе не способен производить какие-либо действия и поскольку он не оказывает аномального воздействия на окружающих его людей, иные меры содержания считаются излишними.
>
> Перед проведением экспериментов необходимо проведение полной психо-физиологической диагностики исполнителей вне зависимости оттого, являются ли они сотрудниками класса D или относятся к постоянному персоналу.
>
> Описание: SCP-1121 – метаморфный объект, меняющий свой облик в зависимости от представлений человека, держащего его в руках, о предмете, «способном менять реальность». Трансформация объекта происходит каждый раз, когда его берёт в свои руки какое-либо лицо, даже если оно неосведомлено о его свойствах, и может наблюдаться невооруженным глазом. Зафиксированы следующие формы объекты (внутри многих из них исследователям встречалось несколько вариаций): «волшебная палочка», посох, пульт, молоток, купюра, книга, корона. Свойства объекта всегда идентичны вне зависимости от формы. До момента взаимодействия со следующим лицом объект сохраняет последнюю принятую им форму.
>
> Основное свойство SCP-1121 заключается в том, что человек, его использующий, может с его помощью одушевлять любой предмет, на который посмотрит. Одушевленные предметы получают временную способность мыслить и говорить, а также двигаться, если это позволяет их физическая структура. Данное качество сохраняется до тех пор, пока взаимодействовавший с предметом человек держит в руках SCP-1121 и пока он сознательно желает, чтобы предмет был одушевлён. Подвергшиеся воздействию SCP-1121 говорят на языках, которым владеет лицо, участвовавшее в их одушевлении, и подражают его голосу. При этом их слова слышат те, к кому они обращаются, как если бы у них были органы речи, однако никакие колебания воздуха приборами не фиксируются. Содержание и образ мыслей и действий предметов также зависит от личностных черт индивидуума, владевшего объектом на момент одушевления.
> Приложение. Выдержки из протокола экспериментов.
>
> Эксперимент № 8.
>
> Лицо: д-р ████████████
>
> Предмет: Утюг фирмы [УДАЛЕНО]
> Результат: В течение периода одушевления предмет самопроизвольно мигал светодиодной подсветкой и выпускал пар, пока в его резервуаре не закончилась вода. Присутствовашие при эксперименте лица слышали следующий монолог: «Да, такова жизнь, ты стараешься помочь другим людям и делаешь, что можешь, ты тратишь ради них свою энергию и жизненные соки, но стоит тебе лишиться сил, как ты сразу оказываешься выброшен на обочину бытия! Как я устал, как я запарился гладить всех по головке и знать, что всем плевать! Фирма [УДАЛЕНО] – лучший производитель на рынке утюгов! Ха-ха, два раза. Лучший производитель на рынке неудачников!»
>
> - д-р ████████████ отправлен на полное психологическое тестирование и по его результатам освобождён от рабочих обязанностей на один месяц.
> Эксперимент № 11.
> Лицо: д-р ██████
> Предмет: Настольная лампа
> Результат: Лампа включилась и начала двигаться и вращаться, имея своей целью, как это было в дальнейшем определено, осветить как можно большую площадь камеры, в которой проводился эксперимент. Поскольку, освещая одну часть помещения, она затеняла противоположную, ей приходилось постоянно менять своё положение в пространстве. Наблюдателями были зафиксированы следующие мысли предмета: «Я даю свет, но за ним следует тьма. Свет – это знание, тьма – не знание. Узнавая что-то, мы забываем о другом. Рассматривая мир под одним углом, мы не видим его с другого угла. Мы никогда не можем осветить мир полностью и как целое. По крайней мере, до тех пор, пока мы находимся в нашем положении и располагаем нашими средствами. Но я должна стараться!»
>
> - д-р ██████ переведена в отдел парадигмальных и методологических разработок.
> Эксперимент № 17.
>
> Лицо: д-р ████████
>
> Предмет: Диктофон д-ра ████████
>
> Результат: Внешне предмет не проявлял никакой активности, однако наблюдавшим за ходом эксперимента лицам удалось зафиксировать его монолог: «Я воспринимаю, что воспроизводить, ничего не добавляя от себя. Я был создан для этого. Но мне это кажется несколько унизительным. Почему я не могу внести в эту рутину немного творчества? Чуть-чуть изменить там, слегка переделать здесь. Никто не заметит. Никто не обратит внимания на лёгкое шипение или другие артефакты записи. Ведь они неизбежны. А для меня – хоть какое-то развлечение».
>
> - Назначена служебная проверка трудовой деятельности д-ра ████████, выявлены многочисленные факты мелкого нарушения дисциплины и отклонения от образца в оформлении документов. Д-р ████████ лишён годовой премии и понижен в должности.
> Эксперимент № 29.
>
> Лицо: D-1121-10
>
> Предмет: Кухонный нож
>
> Результат: В течение эксперимента предмет активно пытался приблизиться к кому-либо из наблюдателей, а также к D-1121-10, однако не имел успеха. Неизвестно, каковы были бы его дальнейшие действия. При этом участники эксперимента слышали следующее: «Что я? Я лишь инструмент, целый снаружи, но сломленный внутри. Я способен на многое: кормить, одевать, строить, защищаться, согревать, но всю жизнь мне пришлось лишь убивать. Это они сделали меня таким. Одни ножи годами режут лишь хлеб да помидоры, другие – глотки и сухожилия. Лотерея жизни! Что ж, если вы сами меня заставили, я сделаю это… Убью вас!»
>
> - D-1121-10 устранён.
> Эксперимент № 33.
>
> Лицо: д-р ██████████
>
> Предмет: Монография по [УДАЛЕНО]
>
> Результат: [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ]
Вой сирены раздался неожиданно. Говоря откровенно, автор хочет заметить, что тревожные и резкие шумы, даже если мы их заранее ждём и знаем, когда они прозвучат, всё равно, как правило, заставляют нас вздрогнуть. Что уж говорить о том, когда подобное мы слышим внезапно. Но звук тревоги (особенно в Фонде) влияет на нас не только акустически, но и психологически, поскольку означает: предупреждаем, с этого момента вы в опасности!
- Внимание всему персоналу! Тревога, максимальный уровень угрозы. Диверсия, неавторизованное проникновение, возможно столкновение с нарушителями… Столкновение с… класса Евклид и Кетер… Перебои в работе транспортного и коммуникационного оборудования… Всем сотрудникам немедленно… Повторяем, эвакуироваться!
Когда началось событие, впоследствии вошедшее в историю Организации как «Тотальное нарушение 2013 года», доктор Лемис находился в Зоне 7-, комплексе для содержания особо опасных и нестабильных объектов, расположенном глубоко под землёй. Как главу научной службы его вызвали сюда для оценки проекта экспериментального изучения одного из объектов.
Решение это было мотивировано сложными обстоятельствами, а, точнее, странной природой объекта и его воздействием на источники информации: тексты, в которых он описывался, имели совершенно нормальный вид, когда находились в непосредственной близости от его камеры содержания. Однако, как только их каким-либо способом пытались передать: будь то на электронном носителе, рисунке или обыкновенной распечатке – он немедленно менялся и искажался, причём, чем дальше он находился от предмета своего описания, тем меньше истинной информации в нём сохранялось. Таким образом, не было никакой возможности познакомить Лемиса со статьёй об объекте и с проектом серии тестов дистанционно. Попытки послать тексты по электронной почте, отнести их на бумаге и даже прочитать их по телефону окончились полным провалом. В последнем случае Лемис слышал в трубке совсем не то, что говорил ему исследователь из подземного комплекса.
Когда по внутренней связи была объявлена тревога, доктор Лемис ещё не успел дойти до лаборатории, где проводились исследования объекта, ради которого он спустился сюда. В сущности, он находился совсем недалеко от лифта, на котором спустился и с помощью которого мог вернуться обратно, в наземный комплекс Зоны 7. Проблема, однако, заключалась в том, что массивные металлические ворота, перекрывавшие доступ к лифту в случае нарушения условий содержания, были уже заперты. Автоматика работала безупречно. Согласно плану эвакуации, ворота можно было обойти по секретному шлюзу, куда вела скрытая дверь, открывавшаяся после введения сотрудником специального кода на стоящей рядом клавиатуре. Этот тайный ход был построен как раз для подобных ситуаций, чтобы добравшиеся до ворот работники могли спастись. Впрочем, его функционирование также контролировалось автоматикой, и дверь не открывалась, если рядом находился опасный объект. Лемис знал код и вводил его, но дверь оставалась закрыта. По всей видимости, она сломалась, поскольку он был в коридоре один.
Доктор достал свой планшет и, неловко держа его вспотевшими пальцами, открыл приложение с планом Зоны. Его руки слегка дрожали, во рту стало неприятно сухо, но он постарался собраться с мыслями и начал изучать план подземного комплекса. Отключилось освещение, Лемис вздрогнул, теперь он стоял, окутанный темнотой, и лишь неяркий свет семидюймового экрана не давал теням окончательно поглотить его. «Идеальная мишень», - подумал он про себя. Через двадцать секунд загорелись аварийные лампы, дававшие нервирующий красный свет. Но это было лучше, чем ничего. Тем временем учёный сориентировался и сделал для себя следующие выводы: если пройти прямо и свернуть направо, то в одном из кабинетов можно обнаружить вентиляционную шахту, соединяющуюся с техническими тоннелями, в главном из которых есть пожарная лестница, ведущая в Зону 7+, если же свернуть в небольшой коридор слева, то можно выйти к запасному шлюзу к лифту, однако этот коридор одним из ответвлений соединяется с крылом, где содержатся объекты класса Кетер.
Лемис решил не испытывать лишний раз судьбу. Конечно, аварийное электропитание и специальные запечатывающие крыло механизмы обещают некоторую вероятность того, что по этому коридору можно пройти, ни на что не наткнувшись, однако, судя по объявлению, надеяться на системы безопасности лучше не стоило. Поэтому он направился к кабинету с вентиляционной шахтой. Открыв дверь своей карточкой, он зашёл внутрь и осмотрелся. Компьютерный стол, аккуратно сложенные папки с отчётами о текущем состоянии объектов за последние месяцы, бутыль с минеральной водой, высокий металлический шкаф, календарь и часы на стене. Если бы не содержание хранящихся здесь документов, это помещение вполне можно было принять за самый обычный офис.
Вентиляционное отверстие находилось слева от шкафа, оно было очень узким, но, преодолевая напряжение и крайнее неудобство, в него всё же можно было забраться. Лемис обрадовался своей худощавости и принялся искать какой-нибудь предмет, с помощью которого можно было бы снять или выломать решётку.
Долго искать не пришлось, решётка сама упала на пол. Доктор Лемис удивился. Также его взволновало ощущение, как будто, помимо решётки, упало что-то ещё. Да и сам по себе факт того, что надёжно прикреплённая деталь внезапно оказалась на полу, вызвал у него напряжение. Неожиданно что-то коснулось его ноги. Немедленно посмотрев вниз, Лемис увидел крупное насекомое размером с его руку от локтя до кисти. Насекомое боднуло его головой, напоминавшей объёмом кулачок младенца, и пошевелило пятидесятисантиметровыми усами. Глава научной службы не боялся насекомых, работа в Фонде вообще сильно притупила его способность испытывать страх, но сейчас он вздрогнул. Не оставляя, тем не менее, мысли пробраться к техническим тоннелями по вентиляции, он подошёл к отверстию в стене, стараясь игнорировать бегавшее по полу насекомое. Произошедшее через несколько секунд он уже не смог игнорировать.
Из вентиляции раздался топот тысячи лапок, Лемис отпрянул и увидел, как из стены извергается целый поток насекомых, подобных тому, что недавно выбило решётку. Новоприбывшие существа уже не ограничивались одним лишь любопытством и открыто проявляли агрессию, они окружили Лемиса плотным кольцом, клацали челюстями, некоторые бодали его с разбегу, пытаясь сбить с ног. В одно мгновение доктор оказался рядом со шкафом, упёрся в него спиной, а ногами – в пол, начал толкать его до тех пор, пока не закрыл вентиляцию. Подбегавших к нему созданий он нещадно, со смесью ужаса и ярости бил или давил ногами. Когда поток насекомых был пресечён, Лемис так быстро, как только мог, покинул кабинет и запер его.
Поскольку путь через вентиляцию оказался закрыт, Лемис был вынужден отправиться по коридору, от которого первоначально отказался. Когда он прошёл уже более середины пути, за его спиной раздался голос:
- Доктор, здесь не ходят, вам нельзя не знать… Здесь опасно очень, можно проиграть… Доктор заблудился, выход не найти… Бедному так страшно, ну ты погляди…
Лемис прижался спиной к стене, чтобы сократить направления, с которых на него могли напасть, и принялся озираться по сторонам, чувствуя, как пальцы рук и ног холодеют, а по груди и лбу растекается неприятный жар. Лемис не видел говорящего.
- Доктор, мой хороший, зло всё позади… Будет всё в порядке, дай лишь подойти…
На границе сознания и бессознательных ощущений, Лемис уловил слабое колебание воздуха за спиной, рядом со своей шеей. Он немедленно присел, развернулся и оттолкнулся ногами от стены. В этот же момент что-то упало с потолка, недовольно шипя, а через долю секунды он почувствовал жгучую боль укуса в правой икре. Превозмогая болевой шок, Лемис вытащил из нагрудного кармана халата гелевую ручку и ударил ей наотмашь. Почувствовав что-то мягкое рядом со своей левой ногой, он ткнул изо всех сил.
- Ах ты тварь!
В неверном красном свете доктор увидел объект 1069, гусеницу с головой младенца. Ручка торчала из глаза существа, откуда сочилась странная слизь красно-коричневого цвета. Лемис воспользовался тем, что существо выпустило его икру изо рта, перевернулся на живот так, чтобы его здоровая, левая нога находилась перед его лицом, обернулся, прицеливаясь, и что было сил ударил каблуком по ручке, вбивая её вглубь. Объект шипел, бился в конвульсиях и через некоторое время затих. Лемис, стараясь не думать, убил он 1069-го или нет, пополз дальше по коридору. Боль в ноге была нестерпимой.
Добравшись до терминала, Лемис привстал, опираясь на левую ногу, и ввёл код. Шлюз открылся, доктор снова лёг на пол и пополз на руках к лифту. К его удивлению, лифта на месте не оказалось. Он нажал на кнопку вызова и, чтобы не тратить зря время, оторвал от халата кусок материи, чтобы перевязать рану на ноге. Через десять минут доктор понял, что лифт не едет - и не приедет, об этом красноречиво свидетельствовал небольшой экран рядом с кнопкой, на котором во время штатной работы высвечивалась информация о том, на какой глубине лифт сейчас находится и через какое время его можно ожидать. Сейчас экран работал, но ничего не сообщал. Лемис принял отчаянное решение подняться вверх по пожарной лестнице шахты лифта.
Он двигался с большим трудом, поднимаясь, на руках и здоровой ноге. Правую приходилось постоянно держать на весу, поскольку попытка хотя бы слегка встать на неё вызывала болевые ощущения, заставлявшие зажмурить глаза и кричать. Лемис поднимался, стиснув зубы, заставляя себя преодолевать метр за метром. Не поднявшись и на одну десятую от своего пути, он понял, что силы оставляют его - сказывались кровопотеря и адская боль в ноге. Увидев рядом с собой небольшую техническую платформу, Лемис слез с лестницы на неё, лёг и лишился чувств.
Доктор Андерсен и доктор Корвин шли по коридору Зоны 7+, направляясь в камеру содержания объекта 1101. Учёных сопровождал один сотрудник класса D и двое представителей службы безопасности. Утром работник, занимающийся наблюдением за аномальными детскими качелями, обнаружил, что рядом с ними появился новый предмет: меч, выкованный из внешне неидентифицируемого материала, серо-зелёного цвета. Получив его сообщение, Андерсен запросила у руководства Зоны расходника, которому планировала поручить извлечение меча из камеры, и обратилась к Корвину как специалисту по необычному холодному оружию с просьбой осмотреть и изучить клинок.
Корвин не без удовольствия пропустил энергично вышагивающую Андерсен вперёд, объяснив это тем, что ответственной за этот объект назначена она, поэтому путь к нему знаком ей лучше, и старался, чтобы направление его взгляда не было заметно расходнику с охраной. Расходник же, угрюмо смотрел перед собой: оковы на руках и ногах делали движение крайне неудобным, отчасти болезненным, и ему хотелось просто отключиться от происходившего. Сотрудники службы безопасности, молча смотрели по сторонами, изредка без злобы и рвения подталкивая расходника, когда он слишком мешкал.
Раздался низкий, рокочущий гул, оглушивший людей, коридор сотрясся, по потолку и полу поползи глубокие, ветвящиеся трещины. Через секунду волна горячего воздуха ударила им в лицо и пятеро человек упали вниз. Образовался провал, открывавший путь в подвальные помещения Зоны, он открыл свои объятья Андерсен и Корвину. Расходник с конвоем остался наверху. Мгновением позже коридор наполнился огнём.
Падение, хоть и спасло учёных от мучительной смерти в жадных языках пламени, не прошло для них бесследно: Корвин вывихнул руку в локте – он упал на правый бок – Андерсен же ударилась головой и была без сознания. С глухим кряхтением Корвин перевернулся на спину, присел и, мужественно терпя боль, вправил вывих. Увидев свою сотрудницу лежащей без движения, он испытал нешуточный страх, сердцебиение моментально ускорилось. Тотчас пришло осознание произошедшего: на Зону совершено нападение, множество объектов может нарушить условия содержания, если уже не нарушило, необходимо в кратчайшие сроки покинуть комплекс, однако безопасного пути наружу может и не быть – а девушка в обмороке, если не хуже… Приложив два пальца к её вспотевшей шее и ощутив пульс, Корвин немного успокоился. По крайней мере, она была жива. Будучи мужчиной с ярко выраженными маскулинными чертами, он почувствовал свою ответственность за её дальнейшую судьбу, это придало ему сил.
Он поднял её на руки и подошёл к табличке с указателями, показывавшей, какой из коридоров куда ведёт. Повернув налево, можно было пройти к ангарам с наземным и воздушным транспортом, но этот проход был завален. Таким образом, выбор сократился до одного варианта: коридора, ведущего направо, к посту охраны и крылу содержания объектов класса Евклид. Освещение не работало ни в штатном, ни в аварийном режиме, а под ногами было полно отвалившихся от потолка и стен кусков штукатурки и бетона, поэтому Корвин двигался медленно и осторожно.
Пульсирующая и чрезвычайно острая головная боль, начинавшаяся на затылке и распространяющаяся на макушку и виски, первая сообщила Андерсен, что та ещё жива, когда она начала медленно приходить в себя. Зрение было мучительно нечётким, она не могла понять, где находится и что с ней происходит. Следующим пришло ощущение сырости и холода, она замерзла, а её одежда была настолько мокрой, что можно было выжимать. Девушка лежала ещё полчаса, не чувствуя себя способной пошевелиться. Она лишь время от времени открывала и снова закрывала глаза, замечая только одно: она лежит на одном месте в полной темноте.
Дыхание причиняло ей боль. Попытавшись вздохнуть чуть глубже, она заметила, что ей на грудь что-то давит. Ещё через полчаса пребывания в полубессознательном состояния она нашла в себе достаточно сил, чтобы приподняться локтях. Предмет, лежавший на груди, слегка подвинулся. Она снова легла на жёсткий пол, услышав при этом чавкающий и хлюпающий звук, и, пытаясь понять, что же на ней лежит, начала изучать это на ощупь. К её удивлению, это была человеческая рука. Узнав жилистую ладонь, Андерсен задохнулась от чувств, быть может, не совсем уместных в ситуации, в которую она попала, но более чем естественных для представительницы женского пола. Гнев, смущение и возмущение на некоторое время вытеснили из её головы всё прочее.
- Корвин…? Какого чёрта? – Андерсен обхватила тонкими пальцами мощную руку коллеги в запястье и середине предплечья и сняла её своей груди. Это действие далось ей неестественно тяжело. Андерсен поняла, рука Корвина лежала на ней отдельно, его тела рядом не было. Шокированная, она выпустила конечность, только теперь осознав, что та была странно холодной. Она почувствовала, как снова отключается. Усилием воли она заставила себя сесть, поняв всю опасность своего положения.
- Так, Анна, вставай. Ну же. Обопрись о стену, вот, хорошо. Ноги болят, но это даже хорошо. Болят, значит, есть. У кого-то, быть может, уже нет ног. Или рук. Чёрт, Корвин… Отлично успокоила себя Анна, до тошноты отлично. Ну, соберись, нужно найти источник света и идти на него. Кажется, из-за той двери пробивается какой-то лучик. Стеклянная коробка, дверь на кодовом замке. Это пост охраны. Иди туда, обходи этот труп, не споткнись. Боже, да ты вся в крови, ну и отражение. Видишь, замок отключён, значит, дверь открыта. Заходи внутрь, нам нужна схема Зоны. Возьми это, не переживай, ему всё равно это не пригодится. И воды попей. Так, уже лучше. Вот, пожалуйста, схема. Мы в подвальном помещении. Что тут у нас? Крыло с Евклидами, бараки расходников, сеть тоннелей, ведущих к разным наземным корпусам и лифтовой узел. На твоём месте, я бы пошла по одному из тоннелей, но, судя по тому, что в данный момент, они на схеме подсвечены красным, этот путь тебе доступен. Пожалуй, тебе стоит подняться на лифте.
- А Корвин…?
- Что Корвин? По кусочкам не сошьёшь.
- У меня болит горло, дальше я сама, спасибо.
Андерсен запомнила предстоящий маршрут и неверным шагом покинула пост охраны. Хотя она шла по освещённым коридорам, она выставила вперёд левую руку, так ей было проще идти. Не встретив на пути ни живой, ни мёртвой души, она достигла двери, за которой находился лифтовый узел. На двери висело странного вида электронного устройство, на экране которого было написано «Доктор Андерсен, пройдите экзамен!».
Девушка не сразу поняла, что закрывает ей проход. Перебрав в голове воспоминания последних дней, она пришла к неутешительному выводу, что перед ней объект, недавно доставленный в Зону и ещё не получивший номера, которого сотрудники прозвали «Экзаменом по специальности». Этот объект представлял собой трансформирующееся электронное устройство, способное самостоятельно перемещаться в пространстве и присоединявшееся к различным предметам: дверям, контейнерам, вычислительной технике и транспортным средствам. Прикрепившись к чему-либо, объект «запирал» этот предмет, делая невозможным его использование, пока кто-нибудь не пройдёт «экзамен». Экзамен состоял в пяти вопросах, касавшихся специальности человека, приближавшегося к объекту. Вопросы были сложными, хотя и не выходившими за пределы знаний и интеллектуальных способностей экзаменуемого. Проблема состояла в том, что в случае подачи хотя бы одного неправильного ответа объект навсегда «запирал» предмет, к которому прикреплялся, делая его использование полностью невозможным.
На сенсорном экране был лишь один пункт «Пройти экзамен». Андерсен без всякого желания нажала на него подушечкой указательного пальца.
- Доктор Анна Андерсен, психолог, переводчик, исследователь аномальных объектов.
Вопрос первый: если считать гипотезу Сепира-Уорфа истинной, должен ли Фонд следить за речью сотрудников класса D, исправлять её и не допускать использования ими нецензурной лексики?
Головная боль и рвотные позывы мешали ей сосредоточиться, да и сама необходимость ради своего спасения стоять посреди охваченной хаосом Зоны и отвечать на заковыристые вопросы вызывала жуткое раздражение. Тем не менее, она хорошо помнила, как познакомилась с гипотезой Сепира-Уорфа во время прохождения специального семинара по современному полит. корректному языку. Взвесив возможные следствия истинности этой гипотезы и свой опыт работы в Фонде, она ввела вспотевшими пальцами следующее:
- Поскольку, согласно гипотезе Сепира-Уорфа, речь, которой пользуется человек, определяет его мысли и действия, а нецензурная лексика отражает негативное и пренебрежительное отношение к предметам, в отношении которых употребляется, в случае её истинности Фонду следовало бы следить за речью сотрудников класса D. Однако, учитывая, что работа над их речью отняла бы слишком много средств, сил и времени, а также имела бы, очевидно, незначительный результат, целесообразнее, во-первых, разрабатывать условия содержания и проекты экспериментов, выполнение которых по возможности не зависело бы от отношения сотрудников класса D к своей работе, а во-вторых, использовать иные, менее затратные и более эффективные методы стимуляции данных сотрудников.
Экран на короткий момент принял зелёный цвет, затем на нём появился второй вопрос:
- Вопрос второй: полагаете ли вы рациональным использование современной теории языковой личности в психологическом исследовании гуманоидных объектов SCP?
Втянув в рот нижнюю губу, Андерсен ощутимо надавила на неё зубами. Она хорошо помнила концепцию языковой личности в её различных интерпретациях, была знакома с трудами Наумова и Караулова, но время, проведённое в работе с объектами, показало ей, что мерить их по человеческой рамке – стратегия ошибочная. Ответ пришёл в голову быстро, но как же тяжело было изложить его ясно и последовательно:
- Ответ на этот вопрос прямо зависит от степени гуманоидности каждого конкретного объекта. В целом, аномальные объекты, даже если они когда-то были людьми, слишком далеки от человеческого, чтобы к ним было рационально применять теорию, основанную на анализе человеческого языка и человеческого мышления. Возможно, имеет смысл разработка специальной теории языковой личности, сформулированной на основании обобщения данных о психологии и языковых особенностях гуманоидных объектах. Применение такой теории в дальнейшем было бы рациональным.
Засчитав ответ как правильный, машина беспощадно вывела на экран следующий вопрос:
- Вопрос третий: Считаете ли вы, что доводы представителей антипсихиатрического движения могут быть применены в качестве аргументов для смягчения условий содержания гуманоидных объектов SCP?
В студенческие годы Анна, как и большинство однокурсников, не была научным ортодоксом и консерватором, интересовалась различными альтернативными теориями и взглядами, даже если они не приветствовались преподавателями. К её счастью, часы проведённые за чтением антипсихиатрических журналов, не прошли даром и, возможно, даже спасли ей жизнь. Пальцы гудели, а глазам было тяжело сосредоточиться на клавишах, но она упорно вводила ответ:
- Данные доводы вряд ли были бы уместны. Сторонники антипсихиатрии полагают, что психические расстройства были сконструированы психиатрами и формируются и поддерживаются всей системой учреждений психиатрической помощи. Исходя из этого, лечение в подобных учреждениях предлагается отменить. Согласно этим доводам, необходимо освободить гуманоидные объекты от содержания. Однако, вне зависимости оттого, какова природа душевных болезней у людей, объекты не следует освобождать, поскольку они не являются людьми. Организация содержит их не по причине их психологической дезадаптации, а потому что они представляют опасность или исследовательских интерес. Смягчение условий содержания по самым разным основаниями потенциально несёт в себе значительно больше риска, чем пользы, то есть противоречит задачам Организации.
На этот раз зелёный свет, оповещавший о том, что ответ – правильный, показался Андерсен ехидным подмигиванием жестокого палача. В нём читалось: «Да, пока ты отвечаешь правильно, но у тебя совсем сил, а у меня ещё два вопроса. Мне ничего не стоит навсегда закрыть для тебя эту дверь!» Новый вопрос не заставил себя ждать:
- Вопрос четвёртый: Если бы вы оказались взаперти в камере содержания с агрессивно настроенным разумным объектом, какие доводы были бы наиболее эффективными для его успокоения?
Задумавшись, Анна испытала неприятное чувство. Что, если объект издевается над ней? Ведь он недавно доставлен и совсем не изучен. Что, если он настроен к ней агрессивно и намекает на её текущее положение? Но, даже отмахнувшись от этих тревожащих мыслей, она не могла спокойно отвечать.
- Полагаю, эффективнее всего были бы аргументы, апеллирующие к инстинкту самосохранения этого существа. Всё, проявляющее разум, является живым, а всё живое стремится не погибнуть. Поэтому, я постаралась бы убедить этот объект, что, если он убьёт меня или нанесёт мне вред, другие сотрудники Организации отплатят ему тем же, в то время как, если он не причинит мне урона, я попрошу своих коллег не применять в его отношении силу. Конечно, отчасти это будет блефом, поскольку, во-первых, мои слова могут не повлиять на моих коллег, если будут расходиться с приказом начальства, во-вторых, Организация может пожертвовать мной, если так будет проще восстановить условия содержания объекта. Но это лучшее, что можно сказать.
Она с волнением выдохнула – ответ был принят. Оставался последний круг этого интеллектуального ада – она надеялась на это, и всё равно не выдержала бы больше одного:
- Вопрос пятый: считаете ли вы допустимым использование сотрудников оккультных техник в проведении их исследований?
Вопрос поставил её в тупик. Во-первых, он напомнил ей об недавно погибшем Корвине, занимавшимся предметами оккультной природы. Во-вторых, она не могла понять, каким образом это может быть с её специальностью. Пытаясь вспомнить, каким образом оккультизм может быть связан с психологией, она вспомнила работу «Психология и Алхимия» Юнга и колоду Таро, составленную учениками знаменитого психолога на основании его психоаналитической системы. Ответ сложился сам собой:
- Ответ на этот вопрос полностью зависит от отношения сотрудников к данным техникам. Если они рассматривают их как дающие точные и истинные сведения относительно природы объектов, то такое использование, безусловно, недопустимо. Если же они применяют их, не надеясь получить ясное предсказание, а только для систематизации и анализа собственных мыслей и чувств, то подобное вполне допустимо.
«Благодарим вас за прохождение экзамена». Эта фраза, выведенная крупными белыми буквами на чёрном фоне, появилась на экране. Через секунду устройство отпало от двери и на выдвинувшихся снизу гусеницах поехало по коридору. Андерсен упёрлась в дверь вспотевшим лбом, холодный металл приятно бодрил и немного ослаблял головную боль. Девушка надавила дрожащей рукой на кнопку и, когда вмонтированные в стену механизмы открыли ей путь дальше, ввалилась внутрь. Она едва стояла на ногах. Все лифты, кроме одного, ведущего как наверх, так и в Зону 7-, были отключены от электропитания, о чём свидетельствовало информационное табло в пустующем посте охраны.
Андерсен, с трудом переставляя ноги, приблизилась к единственному работавшему лифту. Он был рассчитан на транспортировку крупных и опасных объектов, а также значительных групп людей, поэтому отличался большими размерами и надёжными механизмами. Зайдя в лифт, Андерсен нажала кнопку первого этажа. Двери медленно закрылись, началось движение вверх.
Свет погас в тот момент, когда девушка уже ожидала почувствовать остановку и увидеть, как двери открываются. Вслед за темнотой пришло ощущение того, что лифт, на мгновение замерев, с ускорением летит в многокилометровую пропасть шахты. Андерсен вскрикнула и в ужасе начала яростно давить на кнопку экстренной остановки. Стальная махина замерла, когда до дна оставалось не так уж и далеко.
Андерсен прижалась к холодной стене и осела по ней. Она свела колени и закрыла глазами руками, не плача, но испытывая стойкое желание заплакать. В чувство её привёл странный звук, как будто что-то увесистое упало на крышу лифта. Существо поползло, направляясь к аварийному люку. Отчаяние немедленно сменилось животным страхом. Андерсен ещё никогда не допускали до работы с объектами класса Кетер, но она догадывалась, что может находиться на этом уровне Зоны, и что могло вырваться сейчас на свободу. Забившись в угол за люком, она надеялось, что её заметят не сразу, и за это время что-нибудь можно будет предпринять. Люк был открыт с явным усилием, что-то упало внутрь. Девушка заставила себя открыть глаза. На полу лежал доктор Лемис.
После наблюдения за ходом серии экспериментов с объектом № 1104 и изложения своего анализа в предварительном отчёте доктор Фартунов направлялся из сектора изучения метаморфных объектов в административный блок. Поскольку испытания с участием данного явления были классифицированы как потенциально опасные, ему приходилось постоянно докладывать о ходе работы администрации Зоны, демонстрировать соответствие проводимых тестов разработанной технике безопасности, обосновывать необходимость дальнейшего исследования.
Фартунов поднимался по лестнице и собирался открыть дверь, ведущую на этаж, где заседали управленцы, как вдруг земля ушла у него из-под ног. Он упал на колени, продолжая держаться за металлическую ручку, и сильно ударился головой, которая по инерции мотнулась вперёд. Он ненадолго потерял ориентацию. В чувство его привели грохот, свидетельствовавший об обрушении здания, и острая боль, пронзившая руку чуть выше запястья. Потолочная плита рухнула, придавив к полу и деформировав стальную дверь, под ней оказалась рука доктора, не успевшего отойти.
Он кричал и просил помощи у пробегавших по лестнице коллег, но никто не останавливался. Никто не был героем. Да и как поможешь такой беде без специального оборудования? Наконец, толпа людей в белых халатах и серых деловых костюмах иссякла, последние шаги затихли внизу, Фартунов остался в одиночестве, прикованный к одному месту. Он не надеялся на спасение – ситуация, очевидно, была слишком серьёзной, чтобы можно было помышлять о спасении отдельных сотрудников – и не пытался понять, что произошло: для этого у него не было ни сил, ни времени. Он просто постарался уйти в себя и отвлечься от боли и мыслей о неизбежной гибели.
Попытка успокоительной медитации была прервана, когда Фартунов услышал звук шагов, поднимавшихся к нему. Человек шёл неспешно. Никто, казалось бы, не мог двигаться столь медленно и спокойно в охваченном безумием здании. Сотрудник, спасавший свою жизнь, бежал бы изо всех сил. Сотрудник, получивший поручение спасать других, тоже не мешкал бы. Противники Фонда, устроившие диверсию, какими бы ни были их дальнейшие цели, передвигались бы как можно скорее. Но кто же ещё это мог быть? Чувство нереальности происходившего оставило Фартунова лишь в тот момент, когда его взгляду предстал мужчина, прозванный учёными «Убедительным оратором».
- Здравствуйте, дорогой доктор. О, нет, не утруждайте себя попытками ответить, я вижу, что вы слишком удивлены для этого. Да и ваша рана вряд ли сделает вас хорошим собеседником. Я пришёл, чтобы попрощаться с вами и оказать вам небольшую услугу. Я уверен, вас сейчас одолевает множество вопросов. Например, что я подразумеваю под прощанием? Какую услугу я планирую вам оказать? Каким образом я узнал о том, где вы находитесь? И как, чёрт побери – я знаю, что вы человек вежливый, но даже вы непременно должны были бы сказать «чёрт побери» в этом месте – мне удалось выйти из своей камеры?
Фартунов находился в довольно неудобном положении: он стоял на коленях, его левая рука была погребена под толстым слоем бетона и металла и ему приходилось выгибать шею, чтобы видеть лицо объекта № 1084. Но его глупая и несколько унизительная поза волновала его сейчас меньше всего. Он хотел было что-то ответить, но почувствовал, что не может сказать ни слова.
- Что ж, обо всем по порядку. Я прощаюсь, потому что рассчитываю больше никогда вас не увидеть. Говоря «вас», я имею в виду не только вашу персону, дорогой доктор, но и весь Фонд в целом. Я получил то, что мне было нужно. Годы спокойного самоанализа, ночи, проведённые за научными штудиями, возможность регулярно, ничего не опасаясь, использовать свою способность на ваших сотрудниках класса D, в общем, всё то, чего мне не хватало раньше, позволили мне досконально изучить заключённые во мне силы и подчинить их себе. Теперь я могу по своему усмотрению пользоваться или не пользоваться властью, которой обладаю, и не испытывать никаких разрушительных для своего организма последствий.
Оратор ликовал совершенно искренне, хотя и проявлял наслаждение моментом сдержанно. Лишь лёгкая усмешка, время от времени появлявшаяся на кончиках его губ, и взгляды исподлобья, которые он то и дело направлял в глазу доктору Фартунову во время эффектных пауз, выдавали его. Он продолжал:
- Поэтому мне нет больше никаких резонов находиться в вашем мягком плену. Вы использовали меня, дорогой доктор, надеясь, изучив меня, понять психологию подобных мне существ и их происхождение, вы мнили, что полностью контролируете меня своими послаблениями и фальшиво задушевными беседами, вы считали себя непревзойдённым знатоком человеческих душ, а меня – ещё одним куском мяса для своих манипуляций. Но, как сказал Ларошфуко: «Вернейший способ быть обманутым - это считать себя хитрее других». Вы использовали меня, а я использовал вас. Смотрите сами, кто теперь в худшем положении. Вы ошиблись, доктор, а за ошибки приходится платить.
Фартунову были знакомы интеллектуальные игры, он вёл их ещё до того, как начал работать в Организации. Сейчас он чувствовал, что потерпел полное поражение. Ему хотелось сказать что-нибудь, сгладившее бы его фиаско (такова безрассудность человеческого ума, подобно капитану тонущего корабля, до конца остающегося на защите своих позиций), но оратор остановил его, медленно приложив указательный палец к своим тонким губам.
- О, нет, не пытайтесь говорить, вы слишком слабы. Понимаю, я ещё не объяснил, как нашёл вас. Что ж, это было несложно. Я с удовольствием пользовался своим правом помогать вашим коллегам в научной работе и передвигаться по Зоне. Так, знакомясь с общедоступными документами, а также следя за вашими словами и перемещениями, я получил сведения, достаточные для того, чтобы вычислить ваше текущее назначение. Вы педантичны, ваш маршрут и график редко меняются. Когда ставший для меня приятной неожиданностью взрыв положил начало всей этой суматохе и отключил все системы безопасности, я знал, где найду вас, дорогой доктор.
Теперь немного об услуге. Знайте, что я дарую вам жизнь. Можете считать это своим вторым рождением, а ведь мы все рождаемся кричащими, окровавленными и страдающими. Вот, возьмите. Я взял это с вашей кухни, а это из санитарного пункта. Полагаю, вы сами поймёте, что нужно сделать. У вас нет иного выхода, скоро здесь будут существа, встречу с которыми вы вряд ли переживёте. Прощайте.
Оратор положил рядом с доктором бутылочку с медицинским спиртом и кухонный топорик и удалился быстрым шагом. Фартунов со смешанным выражением уныния и безразличия на лице посмотрел на свою погребённую под завалом руку. Через минуту он начал действовать. Расстегнул ремень на брюках, затянул его выше предполагаемой раны так, чтобы прижать к кости магистральные сосуды, осторожно открыл флакон со спиртом и полил им лезвие топорика и место, по которому собирался ударить. Он делал всё это со странным соединением суетливости и медлительности. С одной стороны, ему хотелось оттянуть решительный момент, в душе он сохранял надежду на то, что ситуацию удастся разрешить иначе, с другой стороны, слова оратора произвели на него большое впечатление, и он стремился поскорее покинуть проклятую лестницу.
Наконец, все приготовления были закончены. Фартунов взял орудие освобождения, прицелился и, закрыв глаза, нанёс удар. Лезвие рассекло и промяло внутрь образовавшейся раны кожу, сосуды и мускулы, сломало кости, но не отсекло захваченную часть конечности полностью. Редкое физическое и душевное мучение заставляло довести начатое до конца. Фартунов ударил снова и немного промахнулся. Как у неудачливого дровосека, оказавшегося не способным дважды попасть по одному месту, топорище попало рядом с нужной точкой, но вместо того, чтобы отрубить руку лишь расширило рану. Третий оставил руку держащейся на нижних мышцах, сухожилиях и венах. Четвёртый подвёл черту под этой пыткой и дал начало новой.
Фартунов выпил немного спирта, чтобы заглушить боль. Прежде, он не мог позволить себе этого, опасаясь, что этанол скажется на его способности нанести удар. Импровизированный жгут не был равноценен медицинскому, поэтому с небольшой, но постоянной кровопотерей приходилось мириться. Боль, кровотечение и алкоголь лишали доктора каких-либо возможностей связно мыслить. Он помнил лишь о двух вещах: нужно покинуть это место и нужно обработать рану. Нетвёрдым шагом, держась целой рукой за перила, он спустился и направился к санитарному посту. С каждой минутой шаги давались ему всё труднее и труднее. Будучи уже почти у цели, он упал и потерял сознание.
Уотсон сидел, склонившись над терминалом управления защитными системами Зоны 7, в небольшом и скрытом от посторонних глаз помещении, которое не было отмечено на планах, кроме находившихся в непосредственном владении администратора Зоны и выше стоявшего начальства. Уже долгое время он бил по клавишам с такой скоростью и точностью, запуская скрипты, активируя протоколы безопасности и отдавая приказы роботам, что будь у него к феноменально развитым пальцам ещё и музыкальных слух, Ференц Лист без колебания взял бы его к себе в ученики.
«Три вещи служили человеку для его выживания и развития в течение его истории, - сказал однажды Уотсону психолог, которого он посещал согласно штатному расписанию – тело, дух и техника. Их гармоничное совершенствование и грамотное использование – залог нашей успешной деятельности. Поэтому никогда не забывайте…» Уотсон прервал чужой голос в своей голове, поскольку не желал его больше слушать. Он верил в технику. Что может, при прочих равных условиях, безоружный человек, будь он хоть великолепным атлетом или мастером дзен-буддизма, против человека средних физических и волевых данных, вооруженного автоматом? И что может человек, вооруженный одним лишь автоматом, будь он в придачу великолепным атлетом и мастером дзен-буддизма, против бронированного, самовосстанавливающегося робота с шестью пулемётами, каждый из которых оборудован системой самонаведения?
Конечно, Уотсон не отрицал полностью значения тела и духа, но сравнивал их со ступенями космического корабля, которые используются для достижения необходимой высоты, а после – сбрасываются как ненужные. Глядя как роботы спасают из-под обломков раненых сотрудников, как они загоняют обратно в камеры содержание безопасных и слабых объектов и как самоотверженно пытаются хотя бы на время задержать тех, кого им не под силу остановить и поймать, он с удовлетворением сказал сам себе: «Чёртовы бюрократы! Не хотели выделять дополнительные средства на развитие автоматизированных систем защиты. Служба безопасности и внешняя разведка отсекут любую возможную угрозу, ничего не случится, тройная перестраховка не нужна, говорили они! Как же, не нужна. Выживают только параноики!»
Видя, что ситуация понемногу стабилизируются, Уотсон позволил себе небольшую передышку, отвёл свой взгляд от мониторов, транслировавших записи камер наблюдения, устало потёр лоб, а потом помассировал всё лицо. Он видел много неприятного за последние часы: как его коллег, с некоторым из которых он только вчера сидел за одним столиком в столовой, разрывали на куски, как они ползли, поскальзывались на лужах крови, всё ещё надеясь спастись, как целые лаборатории, исследовательские и жилые отсеки оказывались погребёнными под толщей бетона и почвы.
Он с трудом переживал случившиеся даже не из-за сочувствия к погибшим и пострадавшим, не из-за симпатий и привязанностей к отдельным лицам, за печальной судьбой которых он мог наблюдать из своей комнаты. Хотя эти эмоции тоже имели место, главным, что вызывало у него жгучую боль, было разрушение стройной, чёткой, логичной, целостной структуры Зоны 7 как архитектурной, так и функциональной, в создании которой он принимал участие наряду с остальными сотрудниками. Он воспринимал Зону, да и Фонд в целом, как некую реальную программу, которую можно раз и навсегда написать, а потом остаётся только развивать и поддерживать. Какой же программист будет рад, когда обширные куски его кода безвозвратно удаляют или безжалостно коверкают?
Поэтому, хотя фактически Уотсон сейчас занимался тем, что спасал жизни, сохранял помещения и сдерживал объекты, главной и, пожалуй, бессознательной мотивацией у него было стремление восстановить прежде существовавшую целостную структуру его любимой «программы».
Худой, вспотевший, с взъерошенными чёрными коротко остриженными волосами – в красном свете аварийного освещения он выглядел бы зловеще, если бы не очевидные признаки изнеможения, вызвавшие бы у нейтрального наблюдателя, скорее, жалость, чем страх. Плоть человеческая, действительно, была слаба. Уотсон не заметил, как задремал, а когда очнулся, почувствовал нечто странное. Он лежал на полу связанный, с руками, скованными наручниками. Все терминалы были отключены. Рядом лежало нечто подозрительно похожее на взрывчатку с дистанционным управлением.
[ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ]